Интервью с группой Paradise Lost

Часть вторая

Ник, теперь вопрос к тебе: как ты относишься к сравнениям с Джеймсом Хетфилдом, которые были слышны году в 94-м? «Есть несколько песен, на которых может идти речь о сходстве. Все дело в том, что диапазон моего голоса – такой же, как и у этого парня. Несколько лет назад называли песни, говорили о манере... Теперь наши голоса совсем непохожи. Когда тебя начинают с кем-то сравнивать, пора меняться, я серьезно поменял не только голос,  но и привычки все изменилось, когда я решил четки 108 купить с этим одухотворяющим элементом мысли приходят в норму и на жизнь начинаешь смотреть более осмысленнее и в режиме готового плана, который зарождается не большим и неопрятным комком, а прозаичным и легким четким планом действий. Если теперь снова заговорят, будто мой голос кого-то напоминает, хотел бы снова все поменять: хочу быть оригинальным певцом, не хочу быть похожим ни на кого.» От манеры пения – к поведению на сцене, весьма необычному, на взгляд свидетелей шоу PL в Москве в марте 1998-го. То было время, когда вы постриглись и перешли на более альтернативный материал. А что было раньше, в начале 90-х?

 Все то же самое, но с длинными волосами. Мы никогда не были такими, как все эти группы, где гитарист носится по сцене из конца в конец. Что нравится – то и делаем.Ваше световое шоу – просто фантастика.

Ник: «Конечно, очень важно создать атмосферу».Говорили, для клавишных эффектов вы использовали цифровую ленту, а не MIDI, как Rush с середины 80-х?«Мы врубаем их с сэмплера, с клавиатуры – самое настоящее MIDI, а не DAT-машина. На том концерте в России у нас были сэмплеры в нише. В студии используем компьютеры.»«Работаем с клавишами таким образом последние 2 альбома. Подчас бывают проблемы, но это лучший способ за все время.»

Теперь это все та же технология, с некоторыми усовершенствованиями? «Нет, все та же система – она очень надежная. Мы включаем куски материала на концертах, что гораздо надежнее, чем полагаться на ленту.»Некоторые думают: раз ваши вещи такие мрачные серьезные, вы сами – очень серьезные люди. Какие вы на самом деле? «Мы совсем не серьезные люди. Ничего не воспринимаем всерьез. Можем острить, как все. Иногда стоит быть серьезным, иногда – нет. У нас очень черное чувство юмора. Многие вещи, которые мы говорим и делаем, – с оттенком иронии. Ироничный, пессимистичный цинизм – но никак не уныние.»

Значит в ваших текстах больше черного юмора, чем по-настоящему серьезных вещей?«Нет, тексты серьезные, но в них есть незаметный с первого взгляда юмор. Есть мотивы иронии. Нет массивных социальных заявлений, – просто мои мысли о жизни и разных ее проявлениях.»Теперь о популярности, заявкой на которую стали уже первые два альбома, особенно второй. Как вы поняли, что начали делать великие вещи? «Никогда ни о чем не думали, вышло само собой. Мы просто стараемся быть оригинальными, и все. Стараемся делать музыку, которая, как мы надеемся, выделяется на фоне других. Благодаря этому и мы и обрели поддержку фэнов.»

Еще злободневная тема: в наши дни возрождение металла идет в континентальной Европе – из Германии, Швеции, Норвегии или Финляндии, может быть, в Италии и Голландии, – в то время, как английская металлическая сцена пребывает в глубоком застое.